За окном кроваво-красное солнце рухнуло за горизонт, оставив после себя на небе "кровавые" сумеречные разводы.
И я, стоя у окна, наблюдал эту картину до тех пор, пока макушка желтого карлика вовсе не скрылась из виду. Что-то во всем этом было не то. Все вокруг напоминало о крови: и это рубиновое солнце, и его отблески в вечернем небе, и кроваво-красное отражение лучей заходящего солнца на предметах в кабинете, где я находился.
"Что-то не так? — странная мысль, даже для меня. Обычно я был уверен в себе, своих силах, в завтрашнем дне. Но это "кровавое море" пошатнуло мою уверенность сегодня. — Что-то не так."
Я устал за день. Да я в принципе устал. От театра, в котором живу всю свою жизнь. Бесконечное позерство Капитолия, все эти разукрашенные люди в странных париках и совершенно неестественные в своем поведении.
"Как все достало," — я разозлился. Внезапная боль внутри, поднимающаяся и растекающаяся по всему телу, заставила забыть о злости. Отравления ядами, которыми я "травился" всю свою жизнь, как только взошел на пост президента Панема, всегда напоминало о себе не в самый нужный момент. Но сейчас, кажется, это оказалось довольно своевременно? Рот наполнил солоноватый привкус крови. Такой омерзительный, что мне стало тошно. Кажется, язвы во рту вновь начали кровоточить.
Зайдясь от кашля, я только успел выхватить платок... однако кровь все же вырвалась изо рта небольшими сгустками, замарав чистую рубашку и пиджак.
— Да черт возьми! — от отвращения, которое меня охватило в этот момент, я сперва даже не знал, что предпринять.
"Нужно избавиться от крови," — думалось мне, пока я заходился в кашле, и теперь уже кровь была повсюду — на руках, на подоконнике, на отполированных до блеска туфлях, на полу... В глазах двоилось, нужно было позвать кого-то, чтобы прибрали тут, но с места я не мог даже сдвинуться.
— Что, черт возьми, это значит?
Голова закружилась, я перебирал мысленно все блюда, которые ел сегодня.
"Меня отравили?" — догадка могла оказаться вполне верной, учитывая, что меня весь вечер просто преследует кровь...
Нет, этого не может быть. Я всегда считал, что достаточно запугал людей, с которыми работаю, и у них и в мыслях не было ничего подобного. Просто здесь стало душно. Я распахнул окно и свежий воздух наполнил легкие.
Сознание прояснилось, туман испарился из головы.
"Без паники, это обычный приступ кашля, как и вчера, и позавчера".
Пока я успокаивал себя мысленно, успел избавиться от пиджака и рубашки.
Ощутив себя после этого намного лучше, добрался до умывальника — смыть кровь с рук. Заодно сплюнул остатки крови и прополоскал рот.
Надел новые рубашку и пиджак (которые можно было всегда найти в небольшой гардеробной рядом с кабинетом, сделанной специально для таких случаев).
Вернулся в кабинет, сбросил ботинки в общую кучу с грязными вещами. Да, я достаточно брезглив. Подошел к столу, нажал на кнопку переговорного устройства и попросил прибраться у меня в кабинете. В этот момент я подцепил кружку кофе: он почти остыл, заглядывая в кружку, мне показалось, что это темная кровь, а вовсе не кофе. На вкус напиток оказался премерзким. В сердцах разбив кружку о пол, я злобно выкрикнул:
— Передайте нашему кофевару, что он шарлатан.
Нажимаю другую кнопку, незамедлительно на столе оказывается чай. Самый обычный зеленый чай, не горячий, но и не холодный. Сделав пару глотков, чувствую огромное облегчение.
— Так-то лучше.
Устало падаю в свое кресло, думая о том, что надо что-то решать. Положение в стране ужасно. Мы на грани войны. Движение повстанцев постепенно набирает силу, отвоевывая дистрикт за дистриктом.
"Глупцы, — думаю я. — Будь я на их месте, сперва бы попытался лишить верхушку управления головы. Тихо и незаметно. Избегая, тем самым, лишних жертв. Как известно — народ без управляющего превращается в растерянное стадо."
Но нет: мои противники выбрали другую тактику. Сперва ослабить Капитолий и отрезать его от всех дистриктов, тем самым, лишив человеческой поддержки и продовольствия.
Конечно, Капитолий был к этому готов. У него был неприкосновенный запас на случай военного положения, который пойдет в ход, как только поставки из наиболее важных дистриктов прекратятся. Так что пока можно было не волноваться. Пусть трудятся. Зарабатывают себе славу эгоистов, которые прошлись по человеческим головам, и ценой жизни многих что-то там пытаются доказать.
Да, люди считают нас в Капитолии чудовищами. Ну так а на что они рассчитывали, когда подняли восстание? Что мы погладим их по головке и не будем защищаться? Подобное ослушание заслуживает наказания. Жестокого наказания. Но у этих людей есть надежда — пока она с ними, они будут бороться, думая, что воюют за правое дело. Надежда.
Я фыркаю.
Мой план был: вывести из строя символ надежды повстанцев — сойку-пересмешницу Китнисс Эвердин. Возможно, мне это и удалось. Так как о ней совсем не слышно теперь. В последнем выпуске "новостей от повстанцев" была лишь наигранная уверенность в том, что они достигают своей цели, медленно, но верно. И что они отвоевали у Капитолия Дистрикт-8.
"Велика потеря, как же," - с сарказмом думал про себя я, смотря видео.
Вспомнив эту усмешку, я вновь готов рассмеяться, но радостный смешок заменил новый приступ кашля.
В этот раз я был готов и прикрыл рот платком.
— Развалина, — я был зол даже на самого себя. Меня раздражала эта беспомощность своего рода. Но такова уж была цена власти, к которой я в итоге пришел. И сейчас какая-то девчонка и кучка ее "новых друзей" хотят свергнуть меня и установленный режим. К слову, не мной установленный. Не я придумал "Голодные игры", я лишь поддерживал этот метод запугивания и усмирения безумного народа. Как оказалось, это было единственным выходом, чтобы заставить людей не хвататься за оружие. А тут, понимаете, какая-то наивная малолетка со своей свободой от гнёта и равенством. И кучка ее единомышленников, наверняка мечтающих заменить диктатуру на демократию.
— Комично довольно, — полагаю я, допивая чай.
Тут только понимаю, что уборка моего кабинета довольно надолго затягивается. Уже собираюсь напомнить об этом своим людям, как дверь отворяется.
Облегченно откинувшись на спинку кресла, выдаю лишь:
— Вы будете выпороты прилюдно за недобросовестное исполнение своих обязанностей, если немедленно не приступите к ним.

Не сказать, что меня так уж сильно удивило, что в кабинет вошел Пит Мелларк, а не прислуга. Скорее даже, приятно удивило.
"Вот и смерть моя пожаловала, вернее, ее привратник!"
Одарив мальчишку широкой улыбкой, я самодовольно спросил:
— Желаете лично прибрать в моих покоях?
Несколько озадаченное выражение лица парня позабавило меня.
"Так вот как. Мой противник оказался не так глуп, как я сперва мог подумать. Да, впечатлен. Вам удалось меня удивить, браво!
Восхитительная женщина, все же, эта Койн. Будь я на пару десятков лет моложе, может быть, я бы даже за ней приударил. Если бы так не ненавидел ее за стремление занять мое место.
Значит, все эти дистрикт-войны, всего лишь отвлекающий маневр. Чтобы добраться до главной цели незаметно. А главная цель, это я, разумеется. Какая наивность." — Мне стало немного жаль этого юношу, который стал очередной пешкой в бесконечной шахматной партии на арене жизни.
— Так значит, вы здесь, чтобы убить меня, мистер Мелларк? — усмехаюсь я, сведя руки под подбородком и опуская последний на образовавшуюся "подставку". — Мы ведь оба знаем, что вы не будете стрелять, так что уберите автомат. Я совершенно безвреден. Последнее, чем я бы хотел заниматься — своими руками убивать детей, вроде вас.
Смотрю куда-то в сторону. Кажется, на дверь, через которую он вошел. Тут меня озаряет догадка.
"Если стрелять будет не он, значит..."
— Ваш палач тоже здесь? — меня обрадовала эта мысль. — Где-то рядом, не так ли? Можете не отвечать, я даже на расстоянии чувствую ее ненависть.
"Сойка-пересмешница. Здесь. Чтобы убить меня," — почему-то эта мысль меня ничуть не огорчает и не пугает, только радует.
Чему же я радуюсь?
Смеюсь. Негромко и недолго. Меня снова прерывает очередной приступ кашля. Успеваю лишь прикрыть рот рукой.
Откашлявшись, наконец, могу вставить слово в выливающийся на меня поток обвинений.
— Вы уничтожили Китнисс, посмотрите, что Вы сделали с ней. Со всеми нами, на кого мы стали похожи, после победы на Играх?
— Дорогой мой, — устало закатывая глаза, начинаю я с упреком в голосе, как же мне надоедают одни и те же вопросы. — Почему вы обвиняете во всем меня? Ведь это вы с вашей дорогой Китнисс доверились Дистрикту 13. Вернее, его главе и ее людям. И это их президент подняла восстание, потому что она уже очень давно метит на мое место. Вот уже какой год словно кость в горле торчит.
Неужели вы до сих пор не понимаете, что оказались всего лишь пешками в стремлении "ферзя" добраться до "короля", чтобы захватить власть?
Усталый взгляд.
"Неужели он совсем не понимает? Ведь не я затеял эту идею с сойками-пересмешницами. С этими талисманами надежды. И прочей ерундой..."
— Вы просто оказались не в то время и не в том месте. — Покачав головой, говорю я. — Мне жаль, что именно вам пришлось через это пройти. Но поймите, неважно, были бы это вы, или кто-то другой. То, что есть, наступило бы неизбежно. И это не изменить. Они бы нашли другую сойку. Вы вообще в курсе, сколько их было за всю историю Панема?
Очередная кислая улыбка. Он-то не в курсе.
— В учебниках этого не пишут, но поверьте, их было много. И за время моего пребывания на посту президента восстания случались. И вы далеко не первый, кто так бесцеремонно врывается в мой кабинет и требует объяснений: как да почему.
А вы не думаете, что загнанному в угол зверю просто не остается ничего, кроме как защищаться?
Нет, конечно, вы так не думаете, вы считаете, что я должен сложить оружие.
Но вы не можете не заметить одного факта: не я начал эту войну. Так почему бы настоящему агрессору не сложить оружие?
Развожу руками, придавая себе вид сдающегося, и словно показывая: нет, фокус не в моей власти.
— Вот видите, ничего не изменилось.
Пауза. А он все не угомонится...
— В дистриктах ежедневно умирали и умирают теперь люди, я не хочу больше смотреть на то, как льется чужая кровь.
Снова закатываю глаза. Что еще за игры в жалость...
— Люди умирают ежедневно и без нашей помощи, мистер Мелларк. Потому что такова жизнь. Я смертный, и вы однажды умрете. И никто не знает, когда он умрет. Я — сегодня. Вы, через пару лет, возможно, через пару десятков лет. Даже пока мы с вами разговариваем, люди умирают. Но моя смерть мало что меняет в этой грустной картине. Думаете, вам так легко удастся закончить эту войну? Стоит только убить меня? Нет... Останутся очаги сопротивления, которые будет необходимо подавить. И это новые жертвы. Поверьте, у меня не было никакого желания отдавать приказ о бомбардировке Дистрикт 12. Но вы и ваша дорогая девчонка вынудили меня принять меры. Потому что именно ваш дуэт разжег огонь сопротивления. — Голос снижается почти до шепота. Последние слова уже выплевываю с оттенком ненависти к Китнисс Эвердин.
"Ненавижу! Ненавижу мятежников, вечно им не сидится ровно на своей заднице."
— Вот не жилось вам в мире, господа. Однако, что сделано, то сделано.
Приподнимаюсь с места, понимаю, что ввожу своего собеседника в явное напряжение, он снова пытается угрожать мне автоматом. Впрочем, что я могу ему сделать? Задушить?
"Боюсь, я зайдусь в очередном приступе кашля раньше, чем вообще до него дотянусь".
— О, мистер Мелларк, бросьте валять дурака. — Отмахиваюсь от его угроз. — Или уже зовите своего палача, или присаживайтесь, если все же хотите поговорить. Я знаю много интересного. Возможно, у вас есть и какие-то свои вопросы, на которые вы бы хотели знать ответ. Что ж, другой возможности все равно ведь не будет, верно?
Набираю волшебную комбинацию на панели: на столе появляются две кружки чая. Вопросительно смотрю на Мелларка, который открывает рот:
— Мы должны остановить это, мистер Сноу.
"Мистер Сноу?"
Меня весьма озадачило такое обращение. С минуту я впивался в него непонимающим взглядом, а потом громко рассмеялся, запрокинув голову.
"Может, у меня уже началась предсмертная истерика?"
— Мы? Остановить? — словно обезумев от смеха, в коротких перерывах повторяю его слова. — Мистер?
Вновь смолкаю. Очередной приступ кашля. На этот раз такой силы, что меня вновь отбрасывает обратно в кресло за столом. Трясущимися руками вынимаю салфетку, вытираю покрывшиеся кровью губы.
— Развеселили... — Улыбаюсь.
Так чему же я так радуюсь?
"Надеюсь, все будет быстро. Скорее бы уже это закончилось."
Не сказать, что я очень хотел умирать. Но я слишком устал воевать с повстанцами, устал от боли и кашля, изнуряющих меня ежедневно, устал просыпаться по десять раз на ночь от очередного шелеста ветра за окном, с мыслью, что меня пришли убивать. Мне надоело жить в страхе, надоело каждый день думать о том, что вокруг меня одни враги, и я никому не могу доверять.
Но было кое-что, на что я мог полагаться без сомнений.
Пузырек с ядом. Я всегда носил его с собой. В розе. Что была посажена на лацкан моего пиджака. Быстродействующий яд. На всякий случай.
— Так может все же чаю, мистер Мелларк? — указываю на кружку. — Остывший, он теряет все свое очарование.
"Как и вы, после моей смерти," — странное сравнение, я еще лет двадцать назад решил, что сентиментальность мне не свойственна.